тайно записана. «Все поют из одного гимна», — сказал позже Лоуренс своему сыну Майклу. Линг Йинг была слишком напугана, чтобы говорить открыто.
Затем Лоуренса отвезли на могилы его родителей, Элли и Лаура. Он знал, что старого шанхайского еврейского кладбища, на котором он похоронил Элли в 1944 году, больше не существует. Красная гвардия разграбила и уничтожила его во время Культурной революции. Вместо этого Лоуренса отвезли на новое «кладбище иностранцев». Там стояло надгробие, которое Гораций спроектировал, когда Шанхай был окружен коммунистами, — или, возможно, это была копия. Ни Хорас, ни Лоуренс никогда не видел ее, потому что Гораций покинул Шанхай еще до того, как она была возведена. Подлинное оно или нет, но надгробие свидетельствует о том, что кто-то в китайском правительстве, даже во время Культурной революции и, конечно, сейчас, при Дэн Сяопине, заботился о сохранении могилы Кадури, считая, что связь с Кадури тоже стоит сохранить. Подобно приказу Лоуренса о продолжении строительства здания Святого Георгия в 1967 году, от которого по всему Гонконгу разлетелись искры, надгробие послужило сигналом.
* * *
Он вернулся в Гонконг, полный планов и идей. Он написал Каллагэну письмо, в котором повторил свою просьбу о реализации амбициозного плана по продаже электроэнергии в провинцию Гуандун, китайскую территорию, прилегающую к Гонконгу, и получении британскими фирмами контрактов на строительство линий электропередач. Личный секретарь Каллагана был осторожен и написал своему боссу, что Лоуренс «оказался бесценным другом. Однако мы также не должны давать ему карт-бланш».
Другой чиновник согласился с этим, нацарапав на письме, что «все, что связано с Китаем, кажется, приобретает непреодолимый импульс». Но Китай быстро восстанавливал свои связи с Западом. Он восстановил сквозное железнодорожное сообщение между Кантоном и Гонконгом и начал прямое авиасообщение между двумя городами на подводных крыльях. Дэн пригласил Маклехоуза, губернатора Гонконга, в Пекин. Он заверил его, что Китай привержен реформам и открывает экономику для иностранных инвестиций, и что гонконгские инвесторы должны «успокоиться». Фондовый рынок взлетел. Британские чиновники могли быть настроены скептически, но Лоуренс, «старая рука Китая», был убежден. «Если господин Дэн сможет удержать страну на нынешнем курсе в течение следующих пяти лет, я уверен, что созданный импульс будет таков, что позволит программе модернизации Китая продолжить под собственным напором», — заявил Лоуренс.
Но назревала и более серьезная проблема. С открытием Китая для Запада и стремясь влиться в мировую экономику, истечение срока аренды Новых территорий в 1997 году вдруг показалось очень близким. Гонконг мог стать не столько чужеродной угрозой — «капиталистическим прыщом на заднице Китая», как называли его коммунисты, — сколько выгодным дополнением к экономической сверхдержаве. Китай мог захватить Гонконг мирно и без лишнего шума, просто дождавшись 1997 года, когда закончился срок аренды и Британия должна была законно вернуть Новые территории Китаю. Невозможно было представить себе передачу Китаю 4 миллионов человек, живущих там, земли, составлявшей 80 процентов территории Гонконга, и всей инфраструктуры, которую построили Кадори и другие, и ожидать, что остальная часть уменьшившегося Гонконга выживет. Время для Гонконга, как когда-то для Шанхая, шло.
* * *
В то время как ЛОУРЕНС ПЛОТИЛСЯ В БЕЙДЖИНГЕ И ГОНКОНГЕ, в Лондоне Маргарет Тэтчер привела своих консерваторов к победе и была избрана премьер-министром.
Для Лоуренса это был удачный поворот событий. Он был бизнесменом в духе Тэтчер — непосредственным, приземленным, аутсайдером, который любил мыслить масштабно. После встречи с президентом Советского Союза Михаилом Горбачевым Тэтчер знаменито заявила, что Горбачев был тем, с кем она могла «вести дела». Лоуренс тоже был тем, с кем она могла вести дела. Тэтчер восхищалась экономической политикой свободного рынка, которой руководствовался Гонконг. Она впервые посетила его двумя годами ранее; он был образцом того, какой она хотела видеть Британию — с низким уровнем регулирования, низкими налогами, верховенством закона и под управлением честных и эффективных британских администраторов. Лоуренс написал Тэтчер поздравительное письмо вскоре после ее избрания, и они запланировали встретиться через три месяца в ее офисе на Даунинг-стрит, 10. Ее помощники готовили ее к встрече, описывая Лоуренса как «замечательного восьмидесятилетнего человека, который считается одним из самых богатых людей в мире… Англофила и великого наблюдателя за Китаем. Он — великий стратег Он считает, что Китай становится одним из главных мировых политических и экономических сил». План Лоуренса действительно был грандиозной стратегией. Он хотел, чтобы Великобритания субсидировала строительство атомной электростанции, которая обеспечит энергией Гонконг и южный Китай. До передачи власти оставалось еще восемнадцать лет, но этот план должен был соединить эти две страны и показать Китаю ценность Гонконга. Предложенный контракт будет действовать в течение следующего столетия, еще долго после истечения срока аренды. Он бы наглядно показал, что Гонконг может быть «частью Китая под британским управлением», как когда-то Международное поселение в Шанхае было процветающим городом, торговым анклавом в Китае, управляемый британцами. «Если дипломатия пинг-понга может привести к сближению между КНР и США, то почему атомная электростанция… не может стать основным фактором в решении проблемы Гонконга», — размышляет Лоуренс.
Тэтчер ответила Лоуренсу с энтузиазмом. В отличие от осторожности Каллагэна, она прочертила ручкой черновик письма, написанный ее помощниками, заменив вежливые и неконкретные формулировки на восторженную поддержку. Она вычеркнула предложения, характеризующие дискуссию как «самую полезную», и написала, что «получила удовольствие» от нее. Она изменила слова «как я уже говорила, Министерство промышленности будет продолжать поддерживать ваши усилия» на «захватывающие перспективы… и возможности, которые предлагает нам Китай, должны быть использованы. У вас есть все шансы, и я знаю, что вы не упустите инициативу». Через несколько месяцев Лоуренс был в Гуанчжоу, старом Кантоне, который его отец мечтал электрифицировать в начале века. В ходе переговоров китайцы достали записи встреч китайских чиновников с Элли в 1920-х годах.
Лоуренс подписал соглашение, позволяющее Китаю подключиться к электричеству, вырабатываемое компанией China Light and Power. Через три месяца электричество стало поступать через границу. Эта идея «лелеялась мной на протяжении последних 50 лет, и особенно приятно, что она осуществилась на моем 80-м году жизни», — заявил Лоуренс.
В некотором смысле, время для ядерного гамбита Лоуренса не могло быть хуже. Американские следователи изучали аварию на Три-Майл-Айленд, частичное расплавление реактора на атомной электростанции в Пенсильвании в 1979 году, и приостановили строительство атомных станций. В итоге миллион жителей Гонконга подписали петицию против строительства атомной станции вблизи Гонконга по соображениям безопасности. Лоуренс отверг эти опасения. «Некоторые люди считают, что атомная электростанция опасна и что ее не следует использовать вблизи городов», — написал он в служебной записке. Он не согласился.
Предлагаемая атомная станция, расположенная вдоль залива
